Максим Немцов - И не пытайтесь... [о Чарлзе Буковски]
Я держал их в руках в небольшом двухкомнатном оффисе нью-орлеанского коллекционера и «человека света» Эдвина Блэра — живого свидетеля творения неизвестной нам американской литературы, слегка тщеславного и любящего шикануть мимолетным упоминанием того или иного имени, просто святого для честного российского переводчика: «И когда Аллен Гинзберг узнал, что Нили Черковски подойдет к нему на вечере в Университете Тулэйн просить автограф, он просто весь вскипел и сказал мне…» Мы с редактором литературной секции «Таймс-Пикайюн» Сьюзен Ларсон сидели у него в передней комнатке, передо мной на полу были разложены неисчислимые сокровища, которые Эдвин продолжал выносить из задней кладовой — комнаты без окон, куда он нас так и не впустил. Они со Сьюзен знакомы были давно, но даже она толком не знает, что у него там хранится. …Первые издания Джека Керуака и почти всех битников, многие — с автографами, многие — с пометками критиков, которым издатели присылали сигнальные экземпляры на рецензию, забытые литературные журналы 20-х годов, где на одной странице можно увидеть стихи классика американской словесности Уильяма Фолкнера и «молодого, но многообещающего автора из провинции Хемингуэя», и, разумеется, нью-орлеанский самиздат начала 60-х.
Я впервые видел в Штатах человека, настолько самозабвенно любящего Книгу: ведь наш образ американца складывается из пластиковой улыбки, ног на столе и разговорах о деньгах, бейсболе и политике. Я ничего не понимал, но Сьюзен позже рассказала мне, что Эдвин Блэр — действительно человек непроницаемый, хотя и очень известный. На его визитной карточке можно увидеть только имя и адрес вот этого самого оффиса. Никто толком не знает, откуда тридцать лет назад у нигде не работавшего юного тусовщика появилось столько денег, чтобы безвозмездно и практически полностью содержать двоих нищих художников вместе с их печатным прессом и завиральными идеями. Видимо, наследство получил… В благодарность издатели подписали его на все первые экземпляры своих нумерованных тиражей.
Джон Эдгар Уэбб и его сварливая, темпераментная женушка стали центром нью-орлеанской литературной жизни того времени. Они прожили в Нью-Орлеане с 1954 до 1967 года. Повидать их приезжал Лоуренс Ферлингетти — а потом написал для первого номера «Аутсайдера» стихотворение под названием «Нижнее Белье». Обитатели и гости Французского Квартала частенько видели, как в двери квартирки Уэббов стучались с пачками новых стихов под мышкой и поэтесса каджа (Кэй Джонсон, в то время — подруга Грегори Корсо), и Чарлз Буковски.
Уэббы родились в Кливленде, а в Город Полумесяца приехали из Сент-Луиса, где, как значительно позже признавалась Джипси Лу в одном из интервью, они довольно долго просто стояли на междугородней автостанции и искали в расписаниях какой-нибудь город «в радиусе 17 долларов»: «Тут мы подняли глаза и увидели, как к отправлению готовится автобус с табличкой "Нью-Орлеанский Экспресс". Так мы и поехали.»
Ее рассказы о легких и спонтанных странствованиях, часто — после ссоры с хозяином ночлега, — как будто оживший роман Джека Керуака «На Дороге». Газеты 60-х годов много места тратили на описания ее драматически обставленных появлений на публике: в плаще с капюшоном, расшитых золотом тапочках с загнутыми носами, с золотыми обручами сережек в ушах. Прозвище свое — «Цыганка» — она получила не напрасно. Но и в достаточно преклонном возрасте, вернувшись-таки в Нью-Орлеан, она излучала некую экзотическую ауру — в ручной работы расписном индийском сари, c украшениями из бирюзы, в замшевых сапогах и в черном берете. В последние годы жить в Квартале она уже не хотела — говорила, что тот слишком изменился. Она снимала комнату у собственной сестры в районе Фэйр-Граундз, почти всеми забытая, практически без средств к существованию. Помогали лишь старые друзья, вроде Нили Черковски, который вытаскивал ее на лекции и дискуссии о литературной жизни Нью-Орлеана, или Эдвина Блэра, собиравшегося в 1994 году сделать факсимильное переиздание всех выпусков журнала «Аутсайдер». Это могло принести ей хоть какие-то деньги — тридцать лет назад никто не помышлял о том, что подобный самиздат достоин места в Библиотеке Конгресса США, поэтому никто и не беспокоился о регистрации авторского права.
А оглавление первого номера, задуманного ею и ее мужем, бывшим газетчиком и писателем, в 1960-м и выпущенном на следующий год, можно читать, как «Кто Есть Кто» поколения битников: Гэри Снайдер, Аллен Гинзберг, Чарлз Олсон, Эдвард Дорн, Генри Миллер, ЛеРой Джоунз, Колин Уилсон, Уильям Берроуз, Кэй Бойл, Чарлз Буковски. У последнего в первом номере журнала вышла едва ли не первая подборка стихов: 11 коротеньких произведений, составивших «Альбом Чарлза Буковски». Уже тогда Уэббы знали и ценили творчество сорокалетнего новичка от литературы.
Каждый из шести номеров предваряла колонка Джона Эдгара Уэбба «Кусочек от Редактора» — веселый и очаровательный отчет о жизни Уэббов в Нью-Орлеане и финансовых заморочках «Луджон Пресс» и самого журнала. Эдвин Блэр вспоминал: «Самым здоровским у них было то, что все в журнале было очень личным. Частью "Луджон Пресс" чувствовали себя все.»
Первыми двумя книгами в девятилетних трудах издательства как раз и стали ограниченные издания Буковски — «Оно Ловит Мое Сердце В Свои Лапы» (It Catches My Heart in Its Hands), вышедшая в 1963 году с предисловием профессора английской словесности Луизианского Университета Джона Уильяма Коррингтона, давшего «молодому поэту» «путевку в жизнь», и«Распятие В Рукесмерти» (Crucifix in a Deathhand), опубликованная в 1965-м совместно с нью-йоркским издателем Лайлом Стюартом. На антикварном рынке сегодня обе они невероятно ценятся: ошеломляющие примеры мастерства печатника, набранные вручную на тонкой разноцветной текстурной бумаге (я даже подумал, что и бумага сделана ими самими, когда подержал их в руках), в переплете тоже ручной работы, где каждая типографская мелочь тщательно продумана и выполнена с огромным вкусом. Книги «Луджон Пресс» встречались по всей стране восторженными рецензиями и необычным для подобного самиздата вниманием, неоднократно завоевывали призы и премии «за качество полиграфической работы, дизайн и печатное исполнение». За то, что были Книгами, короче говоря.
Биограф Буковски и литературный критик Нили Черковски вспоминает, что первый поэтический сборник Бука «вызвал настоящую шоковую волну в поэтическом мире. Репутации Буковски совершить квантовый скачок помогло всё — печать, бумага, переплет, это вводное слово Билла Коррингтона, который впервые сказал, что Буковски "прибивает сказанное слово к бумаге гвоздями". Эта книга стала медальоном поэтического мировосприятия: невозможно было не бросить на нее второго взгляда, поскольку сама поэзия соответствовала любовной тщательности производства.» Коррингтон, кстати, первым отметил сугубую реальность реальности Буковски: «это — тупик в переулке, скверик или заваленная мусором дорога вдоль Тихоокеанского побережья — или же вдоль Миссиссиппи. Причем населяют ее отнюдь не актеры…»
Серьезные проблемы со здоровьем не дали Уэббам переехать из Нью-Орлеана подальше на Запад, как им того хотелось, — в Сан-Франциско, город на самом краю океана, где мечтает пожить, наверное, любой американец. Они пробовали несколько раз, но оказывались то в Санта-Фе, то в Альбукерке, а дольше всего задержались в Тусоне, Аризона, где выпустили два остававшихся номера «Аутсайдера» и три книги Генри Миллера: «Порядок И Хаос С Гансом Райхелем» (Order And Chaos Chez Hans Reichel), «Синий Оазис» (Blue Oasis), и «Бессонница, или Дьявол Ночью» (Insomnia, or Devil аt Night). Мне посчастливилось полистать их: последняя книга — сложная конструкция рукописного текста, созданного самим Миллером сразу на трех языках, набора серебряных оттисков редких фотографий автора, его гравюр, роскошного, обшитого парчой футляра… Да, и когда я бережно, стараясь не дышать на него, снимал крышку, оттуда выпорхнули на пол несколько листов ватмана и картона. «А-а, это акварели Генри,» — как бы небрежно пояснил Эдвин Блэр, тем не менее, убирая их от меня подальше. — «Мне кажется, вот этот портрет под грибком на пляже, кроме меня, никто больше не видел…» Я успел присмотреться к подписи — подлинная… И сама книга, наконец, с маленькой фирменной примочкой Уэббов — неровно оборванными лесенкой разноцветными начальными листами, как и в первых книгах Буковски.
В конце концов, пара перебралась в Нэшвилл, Теннесси, где Джипси Лу планировала продолжить свою карьеру певицы. Джон Эдгар Уэбб умер в 1971 году. После его смерти нью-орлеанский литератор Бен Толедано сказал о нем: «Этот человек ближе всего подошел к нашему представлению о настоящей литературной фигуре Нью-Орлеана за последние 20 лет. Он — один из немногих, кто был у нас и действительно оказывался в основном потоке литературы.»
